– Да-да-да, крысы!

– Ну, возможно. Однажды в Центральном парке за выходные убили двести тысяч крыс. А через неделю они появились снова. Полагаю, вы могли бы стать крысоловами.

Роберто это не впечатлило.

– Я хочу заниматься чем-то серьезным, – заявил он.

Шарлотт баллотировалась в конгресс, но не тратила на это слишком много времени.

– Да, – признавала она на вечерних собраниях либо по браслету, пока добиралась на работу. – Да, баллотируюсь, и это тот еще головняк, но кто-то должен это сделать. Наша нелюбимая Демократическая партия в очередной раз нас предала, когда мэр смалодушничала после урагана, даже не сказала в этот раз нужных слов, и она, как всегда, все делает неправильно. Знаю, я не играла в эту игру, не взбиралась по лестнице, как того требует партия, чтобы убедиться, что люди, которые собираются присоединиться к чертову кластеру в столице, достаточно смирные. Но этот мой недостаток обратился в преимущество, потому что именно из-за этого карьерного пути Демократическая партия теперь так ослабла. Однако за неимением лучшего я – демократ, и я намереваюсь говорить в пользу народа, а тех, кто говорит в пользу Денвера, – заткнуть. Вот почему я баллотируюсь. Моя программа похожа на ту, что имеет нынешнее левое крыло партии, в частности, можете узнать подробнее о Радикальных демократах, только имейте в виду, что я собираюсь прежде всего защищать интересы жителей межприливья, а также неизменно выступать против мировой олигархии. Я ни у кого не беру деньги на кампанию, и у меня нет собственных средств, поэтому веду ее в основном в облаке, как сейчас. Голосуйте за меня, если хотите, а если нет – то получите то, чего заслуживаете.

На эту тему у нее было много вариаций. Она не старалась выглядеть милой и не появлялась на мероприятиях, которые можно было бы счесть важными. Она занималась своей работой в Союзе домовладельцев, помогала людям, которые даже не имели права голоса. Она говорила с некоторыми облачными личностями и с друзьями в определенных группах города. Это должно было стать экспериментом. Раньше похожие кампании проходили удачно.

Тем временем осень в Нью-Йорке складывалась благоприятным для нее образом. Дикая забастовка Союза домовладельцев получила известность и протекала довольно уверенно; не платить ренту и ипотеку, называя это политической акцией, оказалось очень популярным ходом. Рынки держались каким-то чудом, но гордо заявляли, что все хорошо, однако люди теперь говорили о ренте, используя ее определение из экономики, то есть как о любом принятии денег без произведения продуктивной экономической работы. Взяточничество, коррупция, рентоискательство – все эти слова внезапно стали синонимами. Забастовка домовладельцев даже выглядела логичным ответом на побиение города Матерью Природой и на невежественную неуступчивость богачей, оставивших пустовать свои башни в аптауне. Тогда вот вам, забастовка! Смотрите теперь, как рушится ваш карточный домик. Все, что ни происходило, казалось, было ее кампании на руку. Плутократы прятали свои офшоры, наемники частных охранных компаний продолжали играть Снайдли Виплэша против Дадли Дорита[144] в лице нью-йоркской полиции. Национальная гвардия пребывала в Морнингсайд-Хайтс и пыталась совладать с обоими. И каждый разыгрывал свою роль, будто ничего и не изменилось, и Шарлотт никогда не упускала возможности на это указать. Может быть, она тоже разыгрывала свою роль, но она выступала в очень выгодном свете, по крайней мере ей так казалось. А если нет, то их всех ждало то, чего они заслуживали.

– Меня это не волнует, – снова и снова повторяла она. – Хотите голосовать за меня – голосуйте, нет – и ладно. Если я не пройду, то это избавит меня от огромных хлопот. Я делаю это только потому, что кто-то должен это делать, какой-нибудь несчастный бюрократишка, и мне самой не верится, что это я, что меня на это подбили. Уж простите, что я такая лохушка, но в детстве мама читала мне книжки, и, мне кажется, они сделали свое дело. Я верила в те истории. До сих пор верю. А я привыкла честно трудиться, будто не имею ничего общего с этим временем, в котором живу. Поэтому голосуйте за меня, не дайте мне почувствовать себя еще большей дурой, чем я чувствую себя сейчас.

Ее рейтинги стремились вверх, и это придавало ей уверенности, чтобы конкретнее говорить о левом крыле Демократической партии, о растущем национальном движении, о том, как они намеревались раз и навсегда прибрать к рукам трусливых бизнесменов и посмотреть, сможет ли правительство вернуться к тому, чтобы снова начать изъявлять волю народа.

– Смотрите, финансовая система опять раздувается: у них лопнул очередной спекулятивный пузырь, и они уже идут в Конгресс, требуя, чтобы налогоплательщики в очередной раз их спасли, как это происходило всегда. Отдайте нам все деньги, что мы надули, говорят они, а то мы взорвем мир. Они надеются, что им заплатят не позднее ноября, когда соберется новый Конгресс, который может поступить иначе. И мы поступим иначе, если вы изберете достаточно Радикальных демократов. Там мы будем действовать сообща, такие кандидаты, как я, есть повсюду, и на этот раз спасем экономику ради нас, а не ради богачей. Вот что их сейчас пугает – то, что впереди замаячил реальный план, который состоит в простом – национализации банков. Превратите эту гигантскую пиявку, сосущую реальную экономику, в кредитный союз, и вернутся все кровные денежки, что мы потеряли, обратно к нам.

Она успела себя остановить, прежде чем образ пиявки, которую раздавливают, чтобы вернуть свою кровь, стал слишком ярким. Если она была в ударе, то подобная жуть могла литься из нее рекой. Достаточно выпить бокал вина, закрыть глаза – и вперед. Она начинала злиться и теряла контроль. А рейтинги росли, так что это, похоже, работало, и образов у нее в голове от этого рождалось еще больше. Достичь цели она могла только так, если вообще могла. Она даже начала посещать различные мероприятия в рамках своей кампании. Но большинство из них заключались в том, что она просто говорила по своему браслету и передавала свои сообщения в эфир. Обращалась к городу с импровизированной трибуны в парке, будто сумасшедшая. Но благодаря Союзу домовладельцев она имела некоторый авторитет.

Амелия опубликовала фотографию себя с леопардом под баннером: ВСЕ БОЛЬШИЕ МЛЕКОПИТАЮЩИЕ ГОЛОСУЮТ ЗА ШАРЛОТТ. Леопард сидит, будто собака, Амелия стоит рядом, оба раздеты и невинно прекрасны. Оба спокойно смотрят в камеру. Вокруг какая-то африканская равнина, а сзади – бирюзовое небо.